– А пятая, насчет которой вы, граф, не уверены, это Оташская комтурия? – предположила я очевидное, но граф внезапно покачал головой.

– Нет, ваше высочество, пятая комтурия, насчет которой я сомневаюсь, это столичная, Латисская. Ей руководит лично верховный жрец, а он до недавнего времени был весьма осторожен в проявлении своей лояльности. Раньше я бы сказал, что он откажет нам в возможном присоединении к войску, выбрав нейтралитет, сейчас же, после вашего избрания, я просто сомневаюсь в его возможных решениях. – Граф задумчиво посмотрел на карту, а я – на Рудольфа. Король, пару минут назад севший в кресло, массировал переносицу, искоса поглядывая на меня. Очевидно, что со жрецом нужно было поговорить и сделать это максимально осторожно – рыбоглазый деятель от мира религии явно захотел бы получить что-то взамен за лояльность. И чую, что претендовать он будет на жирненький кусок земли для храмового или, вернее, своего пользования. Что еще просить за помощь королю?

А теперь – главный вопрос дня.

– Я верно понимаю, что вы рассматриваете все это, – я прочертила над картой полукруг ладонью, – с точки зрения возможного противостояния Ариману?

Король, Эддрик и Ольди переглянулись, и Рудольф медленно кивнул, уже в открытую смотря мне в лицо. Я, внутренне возликовав, чуть прикрыла глаза, сдерживая торжествующий возглас. Малыми шагами был выложен путь к моей цели! Если они уже хотя бы теоретически рассматривали возможность дать отпор, значит, шансы на воплощение моего плана были. Заставить Аримана замедлить ход своей военной машины, остановиться, задуматься хотя бы на какое-то время, что пошло не так. И… позволить мне подобраться ближе.

Холодные колючие мурашки пробежали от живота к позвоночнику и вверх, до затылка.

«Убить. Я должна его убить. Или он, или я. Такова цена. Всего лишь одна жизнь. Жизнь завоевателя, узурпатора, убийцы, богоизбранного палача для этого мира…»

– Эвелин? – Из моей маленькой мантры меня вырвал голос короля, я, резко открыв глаза, поняла, что сижу, сжав столовый нож в руке до побеления костяшек. Медленно расслабив пальцы, я попыталась придать лицу отрешенно-доброжелательный вид.

– Простите, я задумалась. Что ж… граф Ольди, осмелюсь спросить, как вы оцениваете наши шансы?

Тот поправил рукава камзола, скользнул взглядом где-то над моей головой, подбирая слова, потом пожал плечами:

– Ничтожно малы. Я бы даже сказал, что единственное, что может нас спасти, это чудо. – Граф мягко улыбнулся, не сводя с меня своего убийственно-серьезного взгляда.

Повисла неловкая пауза. Мне не нужно было смотреть по сторонам, чтобы понимать, что на мне скрестились взгляды всех присутствующих.

Чудо. Только чудо может нас спасти. Смерть защитника веры, смерть носителя божественной силы, обезглавливание вражеской армии. Это понимаю я, понимаете вы, и, скорее всего, об этом задумается сам Ариман. Что помешает ему просто уничтожить нас за попытку противостояния, не вступая на поле интриг и переговоров? Я должна помешать. Всеми возможными силами. Помешать или сдохнуть, будь оно все проклято!

– Что ж, помолимся Светозарной, чтобы чудо произошло… – Мои губы едва шевелились, но в звенящей тишине было бы достаточно и шепота. С трудом сдержав облегченный вздох, едва ощутив, что перекрестье взглядов исчезло, я холодными пальцами вцепилась в кружку со своим напитком.

Король, с мгновение изучая меня взглядом, задал Эддрику какой-то вопрос, смысл которого я даже не уловила, граф свернул карту, и вскоре беседа из деловой превратилась в светскую, однако мне кусок в горло уже не лез. Навязчивые мысли кружили в голове, словно стая воронов над издыхающей клячей. Фарраль, за все время нашей беседы не проронивший ни слова и словно бы слившийся со своим креслом, вдруг протянул руку и коснулся моего локтя, шепнув пару слов «на своем, чародейском». Мне вдруг вроде бы стало легче дышать, и я, удивленно тряхнув головой, вопросительно покосилась на мастера магических искусств. Он же лишь покачал головой в ответ, провел по столу пальцем, как бы подводя черту, потом поджал губы недовольно, и через мгновение я услышала его голос в своей голове:

«Поговорим после завтрака, ваше высочество. Это важно».

Я, опустив взгляд в кружку, кивнула якобы каким-то своим мыслям, чувствуя нервирующее беспокойство. Да, мне стало определенно лучше, сознание точно посветлело, но теперь меня терзали сомнения насчет того, не раскусил ли чародей меня каким-то образом.

До конца завтрака я сидела как на иголках, едва не забыв о том, что хотела спросить у Рудольфа – как мне быть с покупками на рынке. Король ответил так, как я и ожидала: сказал «записывать все на его счет», то есть на счет короны, – но получить официальное подтверждение для меня было важно. А то потом, еще чего, спросят за траты, кто их, королей, знает…

На выходе из зала магистр Фарраль окликнул меня, «напомнив», что я хотела отобрать книги для своей воспитанницы и что он как раз может мне помочь в разборе его библиотеки. Кивнув, я прошлась в полном молчании с ним по коридору, мысленно перебирая все возможные варианты нашего разговора и чувствуя, что ощетинилась, как еж, готовая все отрицать.

Едва дверь кабинета магистра закрылась за нами, как чародей бросился мимо меня к стеллажу, вытащил с полки какой-то кристалл и начал всовывать его мне в руки. Я, приготовившись к словесной войне, стала молча от него отбрыкиваться, но старец топнул ногой и в приказном тоне заявил мне, что если ее высочеству надоело жить, то пусть облегчит участь всем и повесится на вожжах в конюшне, не вовлекая в это окружающих. Оторопев от подобного высказывания, я сжала в пальцах сверкающую нежной розовой дымкой друзу, а Фарраль, встав передо мной, вдруг стал казаться мне выше, шире в плечах и каким-то невероятно грозным.

Узловатый старческий палец уперся в кристалл, Фарраль громким, поставленным голосом произнес несколько фраз, и я вдруг поняла, что друза в моих руках начала нагреваться.

– Что…

– Молчи и терпи! Терпи, как бы ни было больно! – Чародей продолжил декламирование, не сводя взгляда с кристаллов в моих руках, а я, закусив губу, подчинилась. А что мне еще оставалось? Полусфера в ладонях теплела все сильнее, и через пару секунд мне показалось, что я пытаюсь удержать наполненную кипятком кружку. Кристаллы потемнели, налились отвратно-гнилостным сиянием и начали крошиться, осыпаться пеплом. Точно таким же, каким осыпался жабомордый в храме. Меня пробила крупная дрожь, боль в руках становилась нестерпимой, и я, впившись зубами в нижнюю губу, с трудом сдерживала крик, при этом была не в силах оторвать взгляда от разваливающегося кристалла в моих руках.

«Я не выдержу, не выдержу, не выдержу… Больно, больно, отпусти меня, выпусти меня отсюда, ВЫПУСТИ!» – Нечеловеческий крик в моей голове заглушил мои собственные мысли, жар в руках был такой, что мне казалось, будто плавятся мои кости, и только глаза все еще говорили о том, что пальцы не осыпались пеплом за друзой, а кожа не обуглилась вместе с мышцами.

И вдруг все исчезло. Фарраль замолк, остатки камня провалились сквозь мои пальцы, а я почувствовала, что ноги подкашиваются, а меня саму колотит крупная дрожь. Сгорбленный, постаревший чародей едва успел жестом отправить под меня стоящее неподалеку кресло, в которое я осела как безвольный куль.